Имя им легион

Имя им легион - это пятый сценарий Второй Испанской лиги Аркхэма.

Требуемые наборы[]

Подготовка[]

Подготовка к игре проходит как обычно. Следуйте стандартным правилам Ужаса Аркхэма и Ужаса Кингспорта. Из Ужаса Кингспорта возьмите только указанных сыщиков, а если начнется битва с Древним, вы должны использовать карты Эпичной битвы. Не используйте никаких других компонентов Ужаса Кингспорта в этом сценарии.

Для игры можно использовать следующих сыщиков:

Особые правила[]

Распродажа в Лавке Древностей[]

Вместо контакта или использования особого свойства локации Лавка Древностей, сыщик может продать Уникальную вещь за полцены, округляя вверх. Проданные вещи размещаются под низ колоды Уникальных вещей.

Осквернение могил[]

После подготовки, каждый раз, когда в Аркхэме (не в Данвиче), должна появиться Улика, поместите ее на Кладбище, если это возможно. Улики не могут появляться в других локациях Аркхэма.

Имя им легион[]

После подготовки, каждый раз, когда на Кладбище появляется улика, там появляется монстр.

Зловоние смерти[]

Врата на Кладбище не могут быть запечатаны.

Условия победы[]

Победа в игре считается по стандартным правилам.

Предыстория[]

После того как Морган Фишер исчез, бостонская полиция не раз меня допрашивала. Они подозревали, будто я что-то утаиваю, а возможно, и кое-что похуже. Но я не мог сказать им правды — они бы все равно мне не поверили. Разумеется, им было известно, что деятельность Фишера выходила за общепринятые рамки. Он проводил свои жуткие эксперименты по оживлению мертвых тел так давно и так широко, что о полной секретности не могло быть и речи.

Нужда в безупречно свежих трупах и погубила Фишера. Достать их было негде, и он посягнул на жизнь здорового, полного сил человека. Борьба, шприц – и мощный алкалоид превратил беднягу в чрезвычайно свежий труп. Успех эксперимента был впечатляющим, но недолгим. Фишер вышел из него с опустошенной, огрубевшей душой и тяжелыми взглядом, который он, случалось, останавливал на особо крепких людях с особо чувствительным мозгом.

На самом деле Фишер боялся еще больше моего. Из-за своих омерзительных занятий он вынужден был вести жизнь затворника, опасаясь каждой тени. Временами он боялся полиции, а временами испытывал подсознательный смутный страх перед жуткими созданиями, в которых он вдохнул болезненную жизнь, но не успел ее отобрать. Обычно Фишер завершал свои опыты выстрелом из пистолета, но в некоторых случаях оказался недостаточно расторопным. Первый наш подопытный оставил на своей могиле следы когтей. Профессор из Аркхэма стал людоедом, но был пойман и заточен в сефтонский сумасшедший дом, где целых шестнадцать лет бился головой о стены. О других, возможно, уцелевших объектах наших опытов говорить сложнее: в последние годы научные интересы Фишера выродились в нездоровую причудливую манию, и все свое незаурядное мастерство мой друг употреблял на оживление отдельных частей человеческого тела, которые он иногда присоединял к чужеродной органической ткани.

Когда я говорю, что страх Фишера перед своими созданиями был смутным, я прежде всего хочу подчеркнуть сложную природу этого чувства. Отчасти его страх был вызван просто знанием о существовании безымянных монстров, а отчасти — пониманием опасности, которую они могли бы представлять для него при определенных условиях. То, что они исчезли, придавало ситуации особую остроту: если не считать бедняги в сумасшедшем доме, Фишер ничего не знал о судьбе своих креатур.

В подвальной лаборатории в последнем месте проживания Фишера, которую тайно строили иностранные рабочие, стояла большая электрическая печь, с помощью которой мой друг мог легко и быстро избавляться от трупов или отдельных частей человеческого тела, как бы в насмешку соединенных с чужеродной тканью — мрачных свидетельств кощунственных развлечений владельца дома. Копая этот подвал, рабочие наткнулись на древний подземный ход, который, несомненно, вел к старому кладбищу, однако не мог соединяться ни с одним из известных склепов, так как располагался слишком глубоко. Проведя некоторые подсчеты, Фишер пришел к заключению, что ход ведет в тайную камеру, расположенную под склепом Авериллов, последнее захоронение в котором датировалось 1768 годом. Я вместе с ним осматривал изъеденные временем, влажные стены, обнажившиеся под ударами лопат и мотыг, и уже предвкушал мрачное удовольствие, которое сулит нам раскрытие древних могильных тайн, однако впервые в жизни страх возобладал у Фишера над природным любопытством, и мой товарищ проявил слабость, приказав заделать отверстие и заштукатурить стену. Вплоть до дьявольской ночи, когда наступила развязка, эта стена оставалась нетронутой.

Фишер первым заметил, что от стены в том месте, где была древняя кладка, отвалилась штукатурка. Я бросился к двери, но он остановил меня. Затем в стене появилось маленькое черное отверстие, повеяло кладбищенским холодом, и в воздухе распространился запах тления. Стояла мертвая тишина. Электричество погасло, и в потустороннем свете я увидел толпу молчаливо бредущих существ, которых мог породить лишь воспаленный ум – или ад. Их очертания были человеческими, получеловеческими, отчасти человеческими и вовсе нечеловеческими – толпа была до безобразия разношерстной. Неторопливо, камень за камнем, они разбирали вековую стену. Когда отверстие сделалось достаточно широким, они один за другим проникли в лабораторию. Во главе отряда шествовал военный с восковой головой. Сразу за ним – чудовище с безумными глазами, которое и схватило Моргана Фишера. Он не сопротивлялся и не издал ни звука. Тогда эти мерзкие твари накинулись на него и прямо у меня на глазах разорвали на куски, которые унесли с собой, в отвратительную подземную обитель. Голову Фишера нес их предводитель с восковой головой и в форме канадского офицера. Тогда я заметил, что в голубых глазах за стеклами очков впервые вспыхнуло неподдельное чувство.

Утром слуги нашли меня на полу без сознания. Фишер бесследно исчез. В печи обнаружили золу неизвестного происхождения. Меня допрашивали детективы, но что я мог им сказать? Они не усматривают никакой связи между сефтонской трагедией и исчезновением Фишера. Я рассказал им о подземном ходе, но они, смеясь, указали на неповрежденную оштукатуренную стену. Поэтому я не стал им больше ничего говорить. Они считают меня сумасшедшим или убийцей — возможно, я сошел с ума. Но виноваты в этом проклятые мертвецы, не проронившие ни звука.